|
Прошу вас, начните жить в любви
Божией...
Я хочу препроводить вас всех к всесовершенной святости...
4. Ты - Мой сын...
Я не знаю, сколько прошло времени, пока я, стоя на коленях, повторял: "Боже
мой, Боже мой, почему именно я?"
У меня нет достаточной подготовки, я ничего не знаю ни об откровениях, ни о
Католической Церкви. О Богоматери я знаю только то, что Ей выпал жребий
стать Матерью Иисуса Христа. Почему же Она избрала именно меня для
распространения призывов, принесенных Ею в деревушку под названием
Меджугорье?
Я чувствовал, насколько недостоин того, чтобы дерзать участвовать в чем-либо
настолько святом. Ощущение своей неполноценности проистекало не из смирения:
оно было следствием трезвого и болезненного признания собственной
ответственности за все зло, совершенное в моей жизни. Чувство вины,
возникшее во мне при разводе, вновь захлестнуло меня и жгло, как соль свежую
рану.
Вопреки этим мрачным мыслям меня не покидало чувство любви Божией. Я ощущал,
как "нечто" убеждает меня в том, что хотя я и не в состоянии с любовью
воспринять себя в целостности, однако Бог полностью принимает меня именно
таким, каков я есть.
Я вспомнил все то, чему учила меня религия и чему я сам учил других в
воскресной школе. Иисус умер на кресте ради того, чтобы искупить
преступления всех нас. Наш же долг - лишь в том, чтобы попросить прощения за
все совершенное искренним и смиренным сердцем. Но одно дело слышать об этом
или преподавать, а совсем другое - пережить истину на собственном опыте. Я
почувствовал себя совсем как тот ребенок, которого строго наказали, но затем
обняли и с любовью приласкали.
Долго, долго я стоял на коленях - просто стоял без слов молитвы и
размышлений, поскольку был слишком утомлен, чтобы что-либо делать. Потом
поднялся, поставил кассету еще раз и рухнул на диван перед телевизором.
На этот раз меня захлестнул поток мыслей, обращенных впрямую к моему сердцу,
минуя интеллект. Я не стал размышлять как и почему все это произошло именно
со мной, знаю только, что так случилось - и этого мне достаточно.
Когда фильм дошел до места перед самым началом откровения, призыв,
услышанный мною прежде, повторился. Я знал теперь, что моя обязанность -
сделать нечто большее, чем только лишь писать о Меджугорье. И нечто большее,
чем только лишь жить в соответствии с призывами любви и внутреннего
примирения. С этого момента Меджугорье сделалось самой моей жизнью.
Я был измучен, но и слишком возбужден для того, чтобы легко заснуть.
Поудобнее устроившись в кресле, я начал вспоминать все наиболее серьезные
события моей жизни. Развод, безусловно, был самым трагическим переживанием.
Как можно было допустить такую глупость: жениться так рано, а потом
позволить, чтобы семья, давшая миру четверых прекрасных детей, распалась?
Это событие как заноза засела в моей памяти трагедией ненависти и
отчуждения. Трудно поверить, что именно со мной случилось все это...
Средняя школа мне надоела, я отказался ходить на уроки после окончания
десятого класса и поступил на службу в военно-морской флот. По окончании
срока службы я поехал в Северную Каролину проведать сестру, которая
незадолго перед этим вышла замуж. У меня не было намерения затягивать свой
визит, поскольку мое следующее путешествие в Темп в Аризону к моему
приятелю-сослуживцу, по моим планам, должно было окончиться поступлением в
Университет штата Аризона.
Однако же в Аризону я не попал. По дороге туда я встретил девушку, баптистку
по вероисповеданию, и завязал с нею отношения. Это был первый в моей жизни
серьёзный контакт с девушкой, и я был убежден в том, что если я сейчас же не
женюсь, то такого шанса у меня никогда уже не будет. Девушка эта была
уроженкой маленького фабричного городка, робкая и набожная. В молитвенный
дом она ходила достаточно регулярно. Я начал вместе с ней посещать
молитвенные собрания у баптистов, хотя и был воспитан в лютеранской семье.
Честно говоря, мне было совершенно безразлично, на чьих собраниях мне
молиться, равно как и то, молиться ли и ходить ли на чьи-либо собрания
вообще. Через год мы стали супругами. В один из воскресных дней, вскоре
после нашего бракосочетания, я вдруг почувствовал острое желание посвятить
свою жизнь Богу, я не отдавал себе отчета в том, почему именно хочу этого.
Быть может, причиной всему были постоянные призывы к обращению и покаянию,
составляющие солидную часть баптистских молений; а может быть, меня к этому
побудила особенно удачная воскресная проповедь. Я знал, что обязан изменить
свою жизнь. После этого мое отношение к молитвенным собраниям изменилось: я
начал серьезно относиться к богослужениям, регулярно посещая их в каждое
воскресение и среду.
Кроме регулярного участия в жизни общины, в нашем браке трудно было отыскать
что-то по-настоящему хорошее, поскольку между мной и моей женой было слишком
много различий. Наши отношения уже с первых недель после свадьбы оказались
охлажденными, и с каждым разом эта холодность возрастала. Мне не хотелось
все же утратить даже той мизерной частички любви и ощущения уюта, которые
пока еще сохранялись.
Несколько месяцев позднее, в очередной раз побывав в гостях у ее родителей,
я обнаружил в домашнем почтовом ящике уведомление о том, что меня приняли в
Университет штата Южная Каролина, куда я подал документы главным образом по
совету одного из родственников моей жены, который изучал там фармакологию.
Нужно сказать, что я подал документы, не имея никакой надежды на возможность
поступления, а лишь для того, чтобы освободиться от навязчивости со стороны
родни.
Теперь же, когда я сделался студентом, то ожидал начала учебного года с
большим нетерпением. Меня всегда тянуло писать, и поэтому было принято
решение обучаться на факультете журналистики. Первое время я был слишком
возбужден, чтобы по-настоящему оценить, какие трудности ожидают меня в
ближайшие четыре года. Когда же занятия уже начались, меня известили, что
моя жена забеременела. Таким образом я должен был начать работать на два
фронта. Четыре года спустя, когда у нас было уже трое детей, я получил
долгожданный диплом, но при этом моя семейная жизнь была в плачевном
состоянии.
Первая моя журналистская работа была связана с региональным издательским
концерном. Здесь я работал, но отнюдь не в качестве журналиста. Меня усадили
за стол в отделе специальных объявлений. Какое это было разочарование! Но за
эту работу гораздо лучше платили, и я, имея троих детей и ожидая четвертого,
не имел другого выбора. Оказалось, тем не менее, что работа эта была дана
мне от Бога: я очень легко входил в курс дела и вскоре получил должность
руководителя отдела. И хотя с моим желанием писать пришлось пока
попрощаться, но по крайней мере, ко мне пришел успех.
В 1971 году в моей жизни произошли огромные изменения. Концерн, в котором я
работал, закупил три небольших региональных еженедельника в приморском
курортном городе Миртль-Бич. Мне было поручено запустить на полные обороты
самый крупный из них и привести этот еженедельник в такое состояние, чтобы
можно было выпускать его ежедневно. В случае, если бы мне это удалось, я мог
бы стать полноправным издателем этой газеты. Предложение было мною принято.
Моя жена не разделяла моего энтузиазма. До этого времени мы жили всего лишь
немногим более часа езды от дома ее родителей, а потому сама мысль о на
двести пятьдесят километров в сторону от мамы с папой и потере возможности
постоянно и близко контактировать с ними была для нее невыносима. Я решил
так: буду жить в Миртль-Бич в течение всей недели, а два выходных дня буду
проводить в кругу семьи. Отношения с женой ухудшались день ото для. Вечером
в каждый воскресный день я выезжал из дома, провожаемый плачем детей.
Работать мне приходилось по 15-17 часов ежедневно. Поэтому я возвращался
домой в пятницу полностью опустошенным.
Уже все вокруг - конечно же, кроме меня - ясно видели, что наш брак скоро
окончится разводом. Я не был счастливым мужем, но при этом никак не желал
расставаться с женой, исходя из соображений о благе хотя бы наших детей.
Вопреки этому все произошло иначе. А когда все окончательно рухнуло, я был
настолько внутренне растерзан и настолько зол на людей, и прежде всего на
верующих, что даже описать трудно. Как же мог Всевышний Бог допустить, чтобы
вся эта грязь выпала именно на нашу долю? Ведь я же старался быть добрым
человеком и точно так же воспитывал своих детей. Вот и получил за это
"награду". Озлобившись, я перестал посещать молитвенные собрания; более
того, дал обещание, что ноги моей больше не будет ни в каком храме.
В это грозовое время я познакомился с Терри Харрис. Несмотря на то, что она
была младше меня, во многих отношениях ее жизненная позиция была более
зрелой. Обычно и общении с людьми она была очень несмелой, но в моем
присутствии делалась свободнее, раскованнее и спокойнее. У нее был
достаточно уравновешенный характер и достаточный запас здравого рассудка. С
первых шагов нашего знакомства начало оправдывать себя правило о том, что
противоположности всегда взаимно притягиваются. И при всем при том я до сих
пор недоумеваю, что она могла во мне найти?.. Быть может, мои проблемы?..
В то время роман с Терри был самым последним из всего, чего я тогда желал.
Это не был период, удобный для возникновения каких-либо серьёзных отношений.
Интуитивно я ощущал, что если мы будем вместе, то "хлопоты" будут
неизбежными. Тем не менее мы начали встречаться, и оказалось, что
предчувствия мои были вполне оправданы. Однако дружба с Терри на тот момент
была единственной радостью в моей жизни. Моя личная жизнь настолько пошла
вкривь и вкось, что я уже и газетой руководить не мог. Эта ситуация была уже
известна в Колумбии. Генеральный директор приехал в Миртль-Бич для того,
чтобы побеседовать со мной. Результат беседы: дирекция благодарит меня за
десять лет хорошей работы, но бизнес есть бизнес, а газета перестала быть
такой, какой она должна быть. Мне пообещали, что еще в течение трёх месяцев
я буду получать кредиты, но за это время я должен буду подыскать себе другое
место работы.
Найти работу - это очень нелегкое дело для тридцатисемилетнего мужчины, к
тому же сломленного разводом. Сперва я еще был настроен оптимистически,
поскольку на моем счету в банке имелась достаточно крупная сумма. Вскоре,
однако же, оказалось, что существует достаточно серьезная проблема: мне
везде отвечали, что для человека, имеющего такое высокое положение и
квалификацию, работы не найдется. Я отказался от высоких амбиций, но все
было напрасно. Однажды утром, проходя по улице мимо человека, продающего
газеты, я поймал его жалостливый взгляд и понял, что достиг дна: мое
увольнение с поста главы издательства должно было остаться тайной, и тем не
менее этот человек знал об этом. А если он об этом знал, то легко было
догадаться, что и все остальные знали об этом точно так же. Вечером, после
очередного дня безрезультатных поисков работы, я неподвижно сидел на стуле в
номере гостиницы и наблюдал, как со всех сторон наползает на меня кромешный
мрак. Это был один из самых ужасных дней в моей жизни.
Терри знала о том, что происходит. Она советовала мне воспользоваться
услугами посреднического агентства, возила меня в соседние города на своем
автомобиле, поскольку мой служебный автомобиль был для меня уже недоступен,
а банк, который еще так недавно выдал мне в кредит огромную сумму для
постройки дома в Миртль-Бич, теперь не решался без предоставления гарантий
дать мне в долг восемьсот долларов на покупку старенького "Фольксвагена"...
30 июня 1974 года я в последний раз получил зарплату. Большая ее часть ушла
на алименты. Всего лишь через неделю мне позвонили из агентства.
Представитель государственной телефонной информационной службы с центром в
штате Теннеси хотел знать, интересует ли меня работа, связанная с продажей
объявлений в телефонном каталоге "Желтые страницы". Я ответил утвердительно
и повторил то же самое на предварительном собеседовании через несколько
дней.
Меня информировали о том, что моя работа будет состоять в собирании заказов,
и что я сам должен буду оплачивать дорожные расходы. Эти условия мною были
приняты; я ответил, что могу быть сборщиком заказов. Всеми силами я старался
скрыть, насколько мне при этом пришлось разнервничаться: ведь до сих пор я
никогда ничего подобного не делал. Однако мне нужна была работа - какая
угодно. В ответ мне пообещали, что окончательное известие по приему на
работу мне пришлют в течение недели.
Я поблагодарил за уделенное мне время и подумал, что, скорее всего, никогда
уже больше не увижу этого человека. Случилось иначе. Он позвонил мне в
следующую субботу и предложил выйти на работу.
Теперь уже автомобиль был мне совершенно необходим. Терри согласилась стать
моим гарантом. Мне это не понравилось, но другого выхода не было. Итак,
после двухнедельных обучающих курсов я наконец-то начал работать. Прошло два
дня. У меня не было ни одного заказа. Хуже того: один из клиентов решил не
возобновлять контракта, а это означало, что я имею на своем счете минус
тридцать пять долларов.
"Я не справлюсь с этим", - повторял я неустанно. Однако теперь я был уже не
одинок: телефонный звонок к Терри - и мне сообщено, что по, ее мнению, нужно
набраться терпения и выдержки, поскольку дело требует для реализации
несколько большего времени. Терри была убеждена, что я занимаюсь самоедством
и злюсь на себя из-за того, что так легко опускаю руки. Действительно, уже
на следующий день я вышел на работу и начал собирать заказы в ошеломляющем
количестве. Похожая ситуация возобновилась и на следующий день. До пятницы я
заработал на собирании заказов более пятисот долларов. На следующей неделе я
заработал восемьсот долларов, а через полгода сделался одним из лучших
агентов в фирме. С чувством несказанного удовольствия я сходил в банк, чтобы
выплатить долг за автомобиль, а заодно попросить о новом кредите на покупку
нового автомобиля. В известном смысле автомобиль стал для меня символом
окончания наиболее отчаянного периода в моей жизни и знаком возвращения к
нормальной жизни. Преисполненный заново отвоеванным у судьбы чувством
собственного достоинства, я спросил Терри, согласится ли она выйти за меня
замуж. Свадьба состоялась в мае 1976 года.
Несколько месяцев спустя, собирая заказы в Северной Каролине, я заметил на
столике в ресторане небольшой еженедельник. Это была газета, состоявшая, в
основном, из объявлений, между которыми теснились местные новости; газетка
распространялась даром. Как только я вернулся в Миртль-Бич, сразу же сказал
об этом Терри.
- Ты знаешь, я всегда хотел заниматься журналистикой; а в этой газетке я мог
бы иметь свою собственную колонку...
- Ты что, с ума сошел? - воскликнула она.
- Я смогу вести ее. - защищался я. - Сама видишь, заказы собирать у меня
вполне получается и ...
- Теперь, когда твоя жизнь немного стабилизировалась и ты начал неплохо
зарабатывать, тебя снова потянуло рисковать...
- Ну, я уже побывал один раз на самом дне, так что больше бояться уже
нечего. Удача будет с нами! -Я был убежден, что, действуя вместе, мы
добьемся успеха.
Но Терри продолжала оставаться настроенной скептически и боязливо. В конце
концов я уговорил ее поехать со мной к хозяину еженедельника. Как только он
услышал профессиональный разговор о величине колонок, верстке, условиях и
сроках, то сразу же утратил свой скепсис и насмешливый тон. После некоторых
стараний его удалось уговорить.
В феврале 1977 года я оставил работу агента по сбору заказов и начал
подготовительную работу по изданию нового еженедельника "Приобретения в
Хорри". Хорри - это район, в котором мы жили. После ряда проб и ошибок был
выпушен в свет первый номер, и здесь меня ждала первая большая
неожиданность: моя колонка оказалась чем-то значительно большим, нежели
развлечением на досуге для издателя. Во время этих первых недель именно моя
колонка неоднократно спасала еженедельник.
Со временем люди начали ожидать появления очередного номера, останавливали
меня на улице, чтобы сказать, что моя колонка сделалась их излюбленным
чтением. Наши клиенты вскоре воочию убедились, что помещать объявления в
нашей газете означает получить несомненную и скорую пользу. Да, все
сложилось именно так, как я и надеялся: вместе с Терри мы составили
изумительный дуэт. Под конец следующего года мы смогли окончательно выбрался
из долгов.
В 1980 году произошло несколько серьезных событий, из которых наиважнейшим
было рождение нашего сына. Мы дали ему имя Кеннеди. Наше дело успешно
развивалось. Мы начали издавать еще одну газетку, затем третью и четвертую.
В 1982 году, видя, как растут цены на печать, мы решили приобрести
собственный печатный станок и печатать свою продукцию собственными силами. В
связи с этим мы опять вынуждены были влезть в долги, но я был совершенно
уверен, что мы выплатим их в самое ближайшее время. На тот момент общий
тираж нашей печатной продукции составлял 55000 экземпляров,
распространявшихся в радиусе ста километров от Миртль-Бич. В нашем
предприятии участвовало уже тридцать пять рабочих. Однако все время нам
недоставало наличных денег.
На стене моего кабинета теперь висело множество дипломов. Меня приняли в
члены нескольких клубов и выбрали председателем регионального союза
издателей реклам и объявлений. Вполне в соответствии с общепринятыми
критериями, к сорока пяти годам я достиг стабильного успеха. Жизнь радовала
- и в гораздо большей степени, чем я надеялся и ожидал.
В один из воскресных дней мы с Терри сидели в нашем саду, и она напомнила о
том, что давно пора окрестить нашего двухлетнего сына. Ее предложение меня
несколько удивило. Захваченный врасплох, я пропустил ее слова мимо ушей и
ничего ей не ответил, надеясь, что и она обо всем этом вскоре забудет.
Терри, однако же. настаивала на своем, и я решил поговорить с ней об этом
серьезно.
"Я не собираюсь вновь присоединяться к какому-либо вероисповеданию только
затем, чтобы окрестить Кеннеди. Я не верю в это и думаю, что такой поступок
был бы чистой воды ханжеством. До смертного часа я по горло сыт всеми
религиозными общинами и молитвенными домами!"
Жена отреагировала на мой эмоциональный взрыв очень спокойно и продолжала
упрямо настаивать на своем: "Мы должны принадлежать к какому-нибудь
вероисповеданию хотя бы ради блага нашего ребенка. Он же, когда вырастет и
станет вполне сознательным, сам сделает свой выбор".
Она ответила мне со спокойной сдержанностью, а это всегда выбивало меня из
равновесия.
В конце концов я вынужден был согласиться. "Согласен, согласен, - кричал я,
сердито размахивая руками. - Будем ходить на все эти молитвенные собрания,
но только до тех нор, пока не окрестят ребенка. После этого - все!"
В каких-нибудь полутора километрах от дома Терри отыскала лютеранскую кирху
с прекрасно организованными группами для дошкольников. Решив, что для
Кеннеди эта ситуация будет идеальной, она приняла решение, что мы будем
ходить именно туда, хотя при этом она и понятия не имела о том, происходит
ли она сама из лютеранской семьи или нет. Теперь нужно было организовать
встречу с пастором.
В пятницу по окончании ужина кто-то позвонил в дверь. Это был пастор Вильям
Вингард из лютеранской кирхи Св.Филиппа. С ним была и его жена. Они зашли к
нам всего лишь на минутку, надеясь, что убедят нас посещать их кирху.
Я был взбешен. В нашей семье существовало нерушимое правило, гласящее, что
независимо от обстоятельств, в течение выходных дней мы не говорили о
бизнесе и что оставляли свободным от всех дел вечер пятницы. Это было очень
хорошее правило, и мне кажется, что часто именно благодаря ему нам удавалось
не сойти с ума от перенапряжения. И теперь наш покой оказался нарушенным, да
еще из-за религиозных проблем!
В этот вечер чета Вингардов разворошила осиное гнездо! По истечении неполных
десяти минут разговора в дверях я дал им понять, что не намерен ходить в их
кирху ни теперь, ни когда-либо в будущем. С моей точки зрения, их визит -
это лишь, прошу прощения, бессмысленно потерянное для нас время. Хотя нужно
признаться, что вопреки всему мне очень понравился этот человек и его
деликатная настойчивость. И вот... Моим собственным ушам не хотелось верить
в то, что они слышат именно то, что говорит мой язык, а именно: что при всем
том я, в общем-то согласен зайти в кирху три-четыре раза, если это так
необходимо для того, чтобы окрестить моего сына. "И на том конец, -
припечатал я. - Не думайте, что я когда-нибудь изменю свое мнение." В
довершение всего Терри начала упрямо добиваться, чтобы я перед богослужением
пошел вместе с ней в воскресную школу для взрослых. В следующее воскресенье
все опять повторилось. Почти никто не пытался заговорить со мной, а я,
оглянувшись, подумал, что в мире молитвенных домов все осталось без
изменений, и все так же сходятся ханжи и суеверные люди на свои собрания.
На третий раз я высказался во время дискуссии, возникшей в классе, а после
окончания встречи несколько человек сообщили мне о том, что они любят читать
мою колонку. Я подумал, что слишком уж поспешил со своим суровым приговором
по отношению к ним. Потом две женщины из нашего класса спросили, не захочу
ли я прочесть в классе несколько лекций. Разве достало бы у меня сил
отказать? Мое "эго", мое "Я" не могло позволить мне отказаться от этого
предложения. Через довольно короткое время я начал регулярно проводить
занятия и сделался членом многих комитетов. Когда пастор Вингард спросил
меня, может ли он поместить мою фамилию на листке кандидатов в приходской
совет, я согласился. И к собственному изумлению был туда избран.
Вполне спокойно, своеобразно и в подходящее время я признал, что возвращение
к религиозной жизни было благом. Все это, в свою очередь, было следствием
желания моей жены окрестить нашего ребенка.
В воскресенье (трудно поверить в то, что все это произошло всего лишь
несколько дней тому назад ), преподавая в воскресной школе, я впервые
услышал о Меджугорье...
Когда наконец-то я лег спать и начал засыпать, в моем сердце все еще звучали
слова: "Ты - Мой сын, и Я хочу, чтобы ты исполнял волю Моего Сына..."
продолжение |
