Это было в конце апреля 1985 года. Стою я как-то на стоянке такси возле Белорусского вокзала и подбираю себе пассажира по пути в южную часть Москвы, чтобы не холостым пробегом из центра ехать на окраину. Подошла ко мне молодая женщина, красивая, волосы каштановые с легкой завивкой, а платье вроде как не по сезону на ней надето — с короткими рукавами и шелковое, небесно-голубого цвета. В руках ничего нет... Подошла и с улыбкой меня спрашивает:

— Ты меня отвези до Покровки, молодой человек, пожалуйста?

Я согласился. Женщина говорит, что я ее неправильно понял и что ей надо в деревню Покровку за город, и что она заплатит по двойному счетчику.

Едем, разговариваем, а она не со мной рядом села, а на заднем сидении. Я, не оборачиваясь, через плечо с ней разговариваю. Она со мной охотно беседует и вопросы задает такие странные, что я невольно подумал: "Не с Луны ли она свалилась": "Сегодня весна у вас теплая, не как в том году была..." или "А разве ничего нового у вас за год в Москве не переменилось?"

Все это я воспринимал за шутки и шутками отвечал, а она смеялась от души. А чуть позже я и вовсе стал недоумевать... В зеркало смотрю назад в салон, а ее не вижу, весь задний диван просматривается, а ее на диване нет, а когда голову поворачиваю, она сидит и, улыбаясь, смотрит на меня. Я так увлекся этой игрой в прятки и без всякого стеснения спрашиваю:

— Надя, ты случайно не ведьма по имени Маргарита Николаевна из булгаковского романа?

А она с удивительно звонким смехом отвечала;

— Геночка, если бы я была Маргаритой Николаевной, дорогой, то я не с тобой поехала бы, а на метле полетела бы в Покровку, где я жила и куда мы теперь едем на твоей машине!

Так мы и ехали с ней, а на сердце у меня было легко и прекрасно. И что характерно, в салоне стоял такой чудесный аромат, который ни с каким запахом французских духов нельзя сравнить, — это просто надо почувствовать, но нельзя высказать. Мне было очень приятно ехать с ней, и помыслы были чистые, не такие, какие обычно приходят в голову при виде хорошенькой женщины.

В деревне Покровка она мне показала дом, к которому нужно подъехать и подождать ее минуты три, не больше... Подъезжаем к дому. Она вышла из машины и, пройдя калитку, скрылась в дверях дома, ушла за деньгами. Я остановил счетчик и жду... пять, десять, двадцать минут. А ее все нет и нет!

Вижу, что из окошка этого дома на мою машину посматривает с недоумением женщина в преклонном возрасте... Я не выдержал больше и решил пойти и потребовать расчет.

Стал стучать в дверь. Открывает женщина, которая смотрела в окно и говорит:

— Извините, молодой человек, но мы такси не заказывали, вы, наверное, ошиблись адресом?

Я не выдержал подобного хамства и резко ей говорю:

— Какой заказ, я не по заказу, давайте рассчитывайтесь побыстрее, полчаса уже жду вместо ваших трех минут, где она?

— Кто? — удивляется женщина. — У нас никого нет... Кого вы ищете?

Я стал ей объяснять все подробно, ведь не драться же с женщиной. Она меня с удивлением выслушала и пригласила зайти в дом, чтобы я смог убедиться, что в доме, кроме нее и мужа-инвалида, который прикован к постели, никого нет. А потом, словно чего-то испугавшись, женщина сказала:

— Подождите минутку, — и поспешно ушла в комнату, из которой вышла с большим портретом той самой Нади, с той же прической длинных и слегка завитых волос, которую я полчаса назад привез сюда, в этот дом, с Белорусского вокзала!!!

Оказалось, что эта Надя (их дочь), умерла год назад и таким образом напомнила своим родителям о годовщине своей смерти. Ровно год назад Надю убили ее сокурсницы из института иностранных языков, где она училась. Я почему-то поцеловал этот красивый образ Нади на портрете и уехал в Москву под сильным впечатлением. Ведь не приснилось же мне это все, хотя я и сам утром следующего дня снова ездил в Покровку и возил Надину маму на Новомосковское кладбище к могиле дочери, где на гранитном памятнике красуется точно такая же фотография, которую мне показывала Надина мама.

Теперь, спустя столько лет, я стал верующим и благодарю за все Господа, осознавая, что сотворил бы, наверное, что-то ужасное, если бы остался на свободе.

Геннадий был обвинен в убийстве супругов, его друзей. Вечером был у них в гостях, а ночью, после его ухода, его друзей кто-то убил. Причем, пятилетняя дочка убитых говорила на суде, что это не дядя Гена убил маму с папой. Осужден к 15 годам заключения.