Я стал верующим в тот миг, когда впервые принял причастие. Это было в 1976-ом году, в сентябре. Я никогда не был атеистом, но и верующим себя назвать не мог. Однажды я прочитал в евангелии, что человек, желающий иметь вечную жизнь, должен причащаться тела и крови Христа. А сначала он должен креститься. Крещеным я уже был. Но верующим?.. В школе учили детей, что Бога нет. В институте внушали, что Бога выдумали попы. Души нет. Ада и рая нет. Этот мир пуст. А того мира вообще нет. Я не очень верил этим учителям, и думал: если Бог есть, Он непременно отзовется.

Когда после чтения евангелия я решил идти к причастию, мне было страшно идти. Грешить не боялся, а вот исповедовать грехи страшновато.

Я никогда не думал, что диавол может шептать на ухо, внушать ложные мысли. Я думал, что это метафора. Но именно так и было со мною, когда я шел к причастию. Пред вратами церковной ограды это искушение кончилось. Но появился страх: «И как это я буду вместе со старушками причащаться, такой интеллигентный, образованный, московский?».

И я, грешным делом, загадал: вот если эта женщина впереди меня скажет «Иди к причастию, или исповеди», тогда пойду. А так — боязно.

А исповедь уже шла. Люди слушали, что им читает или говорит батюшка, потом называли свои грехи, наклоняли головы под епитрахиль (я уже знал, что этот узкий плат на священнике называется епитрахилью) и крестясь целовали крест и евангелие, и отходили, положив на тарелку кто монету, кто свечу.

— А вон исповедь идет, — сказала вдруг женщина, на которую я загадал. — Батюшка давно исповедует.

И она повернулась, обращаясь ко мне.

— Что, идти? — спросил я, как будто она была пророчицей.

— Иди, иди, — обрадовано сказала она.

И я с боязнью пошел. Впервые в жизни я шел к исповеди.

Батюшка встретил меня без радости, спросил:

— Вы готовились к причастию?

— Как это?

— Говели?

Я опять не понял. Я подумал, что говенье и пост разные вещи.

— Вы постились? Мясо ели вчера?

— Да, постился! Я и мясо, и рыбу не ел, и масло не ел, только хлеб и чай.

Удивившись, батюшка накрыл мою голову епитрахилью. Я успел ему исповедать грехи только в общем, но он и не ждал подробностей.

— Господь и Бог наш Иисус Христос... да простит ти, чадо... Как имя?

— Владимир, — со страхом прошептал я.

— ...чадо Владимир... и аз недостойный иерей, властию Его... прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь.

В это мгновение, когда священная епитрахиль покрыла мою главу и иерей прочел разрешительную молитву, совершилось чудо. На меня сошла благодать. Тоньше и легче воздуха, она прошла в меня до пояса, чистая, светлая. Благодать взяла и вынула из меня грязь. Не умом, не в воображении, а телом я почувствовал, что в меня вошла сила Божия, во все поры, жилы, кости. Взяла и вылила из меня нечистоту.

Трудно описать мое удивление и радость. Я не ожидал ничего подобного, я это и вообразить себе

не мог. Так вот, оказывается, почему эти бабушки ходят в храм — здесь грехи прощаются Богом, а я и не знал! Это прощение свыше, от Бога, его ощущаешь не только душою, но и телесно.

Рука уже сама совершает крестное знамение, легко, свободно. Нет ложного стыда, что тебя увидят знакомые и осмеют. Молитва изливается сама: «Боже, не обличи меня, не посрами...». Крестное знамение уже совершается само, истово, спокойно.

«Но ведь нужно еще идти к причастию», — со страхом подумал я.

Я направился к царским вратам и встал в очередь к чаше. «Господи, не посрами меня», — мысленно взывал я к Богу, чувствуя страх перед первым в жизни причастием. Первым в сознательной жизни, ибо наверное при крещении в младенчестве меня причащали.

Когда я подходил к причастию, я не чувствовал своих ног, но колени дрожали.

— Причащается раб Божий... тела и крове Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, во оставление грехов своих и в жизнь вечную.

— Аминь.

Со страхом я принял в уста свои божественную капельку и частицу тела Его и, как будто током, благодатью меня пронзило всего, от темени до пят.

Кого хоть раз било электрическим током, поймёт меня. Именно, как божественным током, прожгло меня всего сверху донизу, от головы до ног, сквозь кожу, сквозь плоть и кости. Как током, только не больно, а сладостно, приятно, блаженно. Я ощутил райское блаженство не только в душе, а во всем теле. Я узнал своего Творца, Его присутствие. Это Его сила. В это мгновение я стал верующим.

Я стоял, как на воздухе, или на облаке. Вокруг меня не было просто людей, а были мои братья и сестры, отцы и матери. Это так просто: ведь у нас один Отец. Каждого из них окружал свет — свет вокруг голов, плеч, тел. Свет окружал чашу с Божественными дарами. Свет исходил от священника. Свет шел из алтаря. Свет от каждой вещи в храме. Свет окружал и меня, я чувствовал свет внутри.

Я уже не чувствовал тела своего, не видел и не слышал ничего земного. Это было небо. И я был на небе.

— Иди, запей, — сказали мне сочувственно, видя, что я не в себе. — В первый раз всегда сильно бывает.

Да, после причастия запивают особенною водою, иногда ее называют теплотою. Она тоже освященная.

Я запил этою водою, съел кусочек просфоры или благословенного хлебца, который мне предложили. И, повторяю, с этого мгновения, с этого часа, с этого дня я стал новым человеком.

Я вышел из храма, как будто спустился с небес. Царствие небесное пришло на землю. Блаженство, огненное счастье. Мне казалось, что войны на земле не будет. Никаких драк, ссор, ругани, никакого зла никому не будет вовек. Отныне новая жизнь.

Придя домой, я не знал, что мне делать. Блаженство, дарованное в причастии, не покидало меня. Любовь к Богу была светлейшей, чистейшей — ведь Христос простил мне грехи. Я вышел на улицу, чтобы сообщить своим друзьям новость: есть Бог. Он находится везде, но живет Он в храме, Бог прощает грехи, действительно, а не мнимо. Я хотел поделиться с друзьями этим божественным богатством.

Я шел к уличному телефону, единственному в нашей части города. Нужно сообщить друзьям: идите скорее в храм, там прощают грехи, там Бог, там благодать. Взглянув на небо, я замер. Я увидел на небе крест, огромный, отчетливый, с ровными краями, как будто вытесанный из дерева. Облаков не было. Только крест от края неба до другого края. Ветер на земле дул в одну сторону, а крест на небе медленно плыл в другую.

— Боже, это крест Сына Твоего. На кресте Он был распят за мои грехи, излил кровь Свою за меня и за всех. И сегодня в таинстве я причащался Его крови.

И хотя я был как блаженный, но я понимал, что мне не поверят потом, что я видел крест. Крест, а не след от самолета. Нужен свидетель явления креста. Навстречу мне шла незнакомая пожилая женщина. Я обратился к ней, указывая на небо:

— Вот, посмотри.

— Ба! крест на небе, — удивилась она.

Я не говорил ей, что там крест, я хотел, чтобы она сама это сказала. И она это произнесла.

Я дошел до телефонной будки, все время глядя на небо. Я старался запомнить цвет креста: похоже, что он был сделан из облаков, но силою неземною, ибо сделать клубы пара квадратными на земле никому не по силам, старался запомнить направление его: крест двигался в сторону Москвы, на запад, притом, ветер дул не в ту сторону, в какую двигался крест, а поперек.

Как много я хотел сообщить своим друзьям по телефону: о причастии, о прощении, о Боге, о том, что крест на небе движется в их сторону, но их не было дома.

Случайно или промыслом Божиим, но возле телефонной будки оказался мой знакомый.

— Николай, посмотри на небо.

— О, что это? Крест? Почему крест? — спросил он.

Еще выходя из храма, я узнал, что сегодня праздник, Рождество Девы Марии, Богородицы. И сам храм освящен в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Все это я попытался ему объяснить, но он не понял.

Не дозвонившись, я решил ехать к друзьям: может быть, пока доеду, они придут домой. Но случилось еще одно чудо.
 

Приехав, я не застал друзей дома. Решил походить около, подождать. Прошел час, другой. Их не было. И, вопреки досаде, было чувство, что я здесь не случайно.

Так и не дождавшись их, я сел на поезд в метрополитене. Метрополитен в этом месте выходит из-под земли на поверхность (теперь эта станция называется «Выхино»). И я увидел на месте заката огненно-облачный столп, как он описан в Библии, в книге Исхода. Но этот столп был как меч. Солнца не было видно. От земли к небу поднимался, суживаясь кверху, столп как меч. Он походил и на облачный и на огненный одновременно.

— Боже, так вот зачем я ехал сюда, в такую даль, так долго ждал, — чтобы увидеть чудо Твое!

Я хотел найти еще одного очевидца чуда. Но увидел рядом только одного подгулявшего молодого человека, которому было все равно.

В это время поезд нырнул под землю.

Я вернулся домой радостный. С этого дня, дня моего духовного рождения, я стал ходить в храм каждый день, когда была служба в храме, всенощная, обедня, отпевание, молебен. Потом я стал петь в церковном хоре.

Дар Божий есть у всех верующих. У каждого православного свой талант. И дар Божий — больше, чем мы можем попросить.

ВЛАДИМИР.