|
Я умоляю вас читать молитву Розария с живой верой и
радостью...
30.
Последнее жниво.
Все шло на удивление хорошо, с одним исключением: я не написал книги,
которую должен был написать. В течение двух лет исследований я собрал,
наверное, тонну записей и магнитофонных пленок, которые лежали теперь в
одном месте. За все это время мне удалось написать только тридцать четыре
страницы рукописи. Всегда, когда я входил в свою контору, я юбегал смотреть
на гору материалов, лежащих на полке рядом с печатной машинкой. Однако
Бог дал мне решение и этой проблемы, подобно всем прочим проблемам.
Вера Мак-Феден, которая должна была отвести меня из аэропорта на встречу в
Северной Ирландии, вела автомобиль по красивой дороге, вдоль которой стояли
старые каменные ограждения и росли огромные кусты. Когда мы отошли от
впечатлении, произведенных британскими солдатами, которые проехали с
нацеленными на нас автоматами, мы снова вернулись к разговору о связи
посланий из Меджугорья с ситуацией в Ирландии.
- Люди принимают тебя с распростертыми объятиями, поскольку много знают о
тебе, - сказала она с северным акцентом.
Я был удивлен этим. Вера объяснила, что знают меня только как американского
протестанта, который свидетельствовал в костеле в Меджугорье. Я понял, что
кассета, записанная Мери О'Салливан, все еще ходит по стране.
- Мы получили также некоторые твои статьи, -добавила она, - но не много.
Хотелось бы, чтобы кто-то их здесь распространял. Это - замечательное
послание!
Вскоре мы приехали на место первой встречи, которая должна была состояться в
гостинице. В нанятом для этого зале собралось около пятидесяти человек. Я
стал сомневаться, стоило ли приезжать в Северную Ирландию.
- Мы остановились здесь ненадолго. Сейчас день, поэтому не стоит ожидать,
что придет много людей, - сказала Вера, словно читая мои мысли.
Я говорил о Меджугорье и его влиянии на мою жизнь точно так же, как если бы
передо мной были тысячи слушателей.
Вечером мы поехали в Дерри. И там слушателей было немного. Но атмосфера была
прекрасной. Это было замечательное время: протестанты и католики делились
свидетельствами веры. На следующий вечер пришло очень много людей. Желая,
чтобы атмосфера была легкой и открытой, я спросил:
- Есть ли здесь еще протестанты, кроме меня?
Никто не поднял руки. Я немного растерялся и сказал, что коль скоро я здесь
- единственный протестант, то отдаю себя на их милость, после чего стал
говорить то, что обычно. После встречи я спросил у одного из спонсоров моей
поездки:
- Почему здесь не было протестантов? Мне кажется, ты говорил, что они
интересуются явлениями.
Он ответил после короткой паузы:
- Уэйн, здесь были протестанты, но они не хотели открыться. Никогда не
известно, не пробрался ли сюда кто-то из непорядочных людей.
Это приоткрыло мне глаза на некоторые проблемы Северной Ирландии. Послание
из Меджугорья было лишь каплей мироединства, но повседневная жизнь этих
людей была под угрозой экстремистских группировок обеих сторон. Страх стал
частью их повседневной жизни.
Я также никогда не забуду встречи с женщиной, которой являлась Пресвятая
Дева в костеле в Бессбрук. Из того, что она говорила, следовало, что это
были явления, подобные тем, что происходили в Меджугорье. После встречи с
ней и ее священником, отцом Геральдом Мак-Джинити, я был уверен в истинности
этих явлений. Этой женщине были присущи та же простота и покорность, какую я
видел у Марийки и других визионеров из Меджугорья. Дух этого послания был
тот же, что и в Меджугорье: пост, молитва, покаяние, обращение и стремление
сделать центром своей жизни Христа.
Эта женщина сказала мне нечто, чего я никогда не слышал. Пресвятая Дева
открыла ей, что миру остается около десяти лет на то, чтобы обратиться к
Богу. Это значит, что времени у нас осталось не более, чем до 1997 года. Это
послание нужно было не для того, чтобы запугать людей, но, скорее, для того,
чтобы быть свидетельством милости для как можно большего числа людей. В том,
что говорила эта ясновидящая, я не почувствовал ничего ложного.
Очередное "маленькое чудо" произошло за несколько дней перед отлетом из
Ирландии. Я позвонил Терри, чтобы сказать ей, что все идет хорошо и что я
вернусь вовремя. Я тут же добавил, что рад возможности провести десять дней
дома перед поездкой на Тринидад и что надеюсь, что в отношении моей
предполагаемой поездки в Меджугорье уже все прошено и забыто. Затем с
неуверенностью спросил:
- Кстати, не звонила ли ты Девиду (он должен был помочь мне в написании
книги), чтобы сказать ему от моего имени, что я не поеду в Меджугорье?
Наступила пауза, и я услышал глубокий вздох.
-Нет, но я заказала тебе билет до Чикаго.
- Терри, я не еду в Меджугорье, Девид едет сам. Я тебе уже говорил, и больше
нечего к этому возвращаться...
- Знаю, но, думаю, Мария хочет, чтобы ты был там, поэтому я забронировала
место до Чикаго.
Я остолбенел. Что произошло? Почему она изменила решение? Это было первое, о
чем я спросил ее при встрече в аэропорту. Терри ответила со слабой улыбкой:
- Скажи, что Мария хочет, чтобы ты что-то сделал, и я постараюсь, чтобы ты
смог сделать это.
Я засмеялся. Убеждения Терри, наверняка, не были идентичны моим, но мне
стало ясно, что она научилась в молитве приносить все к престолу Божиему и
реагировала на полученные от Него ответы.
Несколько дней спустя я летел в Чикаго, чтобы совершить седьмое
паломничество в Меджугорье. Мы должны были поехать туда под опекой Луиз
Мелик, руководительницы "Пис Сентер Туре" ("Путешествий Центра Мира") -
организации, которая, наверно, организовала в Меджугорье паломничество
больше, чем какая-либо другая. Луиз была как неотшлифованный алмаз. Имевшая
большой опыт в туризме, когда речь шла о ее подопечных, она была строга, как
сержант во время муштры, что было очень важно во время неизбежных
замешательства, всегда сопутствующих групповым поездкам. Под ее чутким
руководством посадка на самолет, летящий в Югославию прошла быстро, и вскоре
мы уже летели над Атлантикой и могли начать знакомиться.
Мы с Девидом были ровесниками, но на этом заканчивалось наше сходство. Мы
воспитывались в совершенно различных домах: он закончил Йель и жил на
северо-востоке. Работал редактором "Даблдей". Когда впервые он почувствовал
волну духовного пробуждения, прошедшую через "Харизматическое обновление" ("Харизматик
Ренеуел") в 1970 году, он стал во главе одного из отделов издательства
"Логос", первого официального харизматического издательства. Чем дольше мы
говорили, тем больше я понимал, что не настолько уж мы не похожи, как мне
сначала показалось. Оба мы отдали жизнь служению
Богу и верили, что если мы будем верить и жить в послушании, Он будет,
благословляя, вести нас.
Отличались мы единственно в вопросе о Марии. Похожее происходит со многими
протестантами.
Я не впервые встречал людей с таким сопротивлением. Мой пастор придерживался
по-прежнему своих взглядов, хотя не противился ни тому, что Бог творит в
Меджугорье, ни тому, что во всем мире это приносит добрые плоды. Мой пастор
хотел бы, чтобы ко всему этому не имела отношения Пресвятая Дева. Все
евангельские христиане чувствовали глубокую неприязнь к тому, что называли
католическими попытками возведения Марии в ранг Бога.
Они видели в этом желание возвысить Марию вместо Ее Сына.
Это печально, поскольку это очень далеко от правды. Большинство католиков
почитает Марию как женщину и мать, получившую специальную миссию и ставшую
образом, той, Кто всегда ведет нас к Сыну. Это совпадало с моим опытом и с
тем, что я переживал в Меджугорье. Мать Иисуса всегда будет для меня
Необыкновенной, ибо во время каждой поездки благодаря ей
я приближался к Иисусу, стремился жить для Него и быть все более послушным
Ему.
Мне было интересно, какое впечатление произведет Меджугорье на Девида. Если
его жена, Барбара, вернулась домой с другим представлением о Марии, то
почему это же не могло произойти и с ним? У меня была эта надежда.
К костелу Святого Иакова мы добрались до сумерек, чтобы успеть на вечернюю
Мессу. Как обычно, костел был переполнен. Мы стали в конце костела.
Собравшиеся люди и прекрасное пение ошеломило Девида.
- Я не могу в это поверить, - шепнул он мне, - они поют "Военный гимн
республики" по-хорватски!
- Это одна из любимых песен Пресвятой Девы, - ответил я.
После окончания мессы мы пошли к дому Марийки, где должны были жить. С того
времени, как Марийка услышала о моем обращении, она хотела, чтобы я всегда
останавливался у нее. Сейчас она была в Италии с большой молитвенной
группой. Но Милка была дома и очень сердечно приняла нас в комнгте, где
обычно жила вместе с Марийкой. Рано утром Милка и ее родственница Маша
приготовили нам завтрак: кофе, апельсины, овечий сыр и свежевьшеченный хлеб.
Когда мы ели этот простой, но вкусный завтрак, в столовую комнату вошла
жешцина, которой я никогда не видел. Она заговорила с Милкой по-итальянски.
Милка вытерла фартуком руки и улыбнулась. Женщину это разозлило, и она стала
говорить командным, требовательным тоном. Я не знаю итальянского, но во мне
закипела злость на
этого тирана. Однако Милка не переставала улыбаться. Женщина вышла, даже не
поблагодарив.
- Что она хотела? - спросил я у Милки.
- Она переводчица и ищет Марийку. Она разозлилась из-за того, что Марийки
нет. Потом спрашивала, где живет Иван.
- Часто ли происходит подобное? - спросил Девид. - Часто ли посторонние люди
входят в кухню?
- Да, постоянно.
Девид посмотрел на нее с недоверием.
- Я не понимаю этого, - говорил он позже. - Если бы это была моя кухня, то я
бы выставил эту женщину.
- Пресвятая Дева сказала людям этого селенья, чтобы они открыли свои сердца
и дома для паломников.
- Да, но ...
- Милка не преувеличивает. Подобное происходит здесь ежедневно.
Над нашими головами стал крутиться вертолет.
- Власти? - спросил Девид.
- Да, показывают, кто имеет власть. По пути можем прочитать Розарий и
забудем об этом неприятном инциденте.
- Начни ты. Я не знаю Розария, предпочитаю молиться непосредственно к
Иисусу.
Я ничего не ответил. Эти слова я слышал от протестантов много раз. Я даже
начинал сомневаться в том, действительно ли я могу сотрудничать с ним.
Было прекрасное утро. Мы увидели мужчину, складывающего сено с помощью вил.
Какая-то женщина вела на веревке корову, а около сеновала пел петух. Девид
засмеяся:
- Давно я не видел ничего подобного. Честно говоря мне здесь нравится.
- Не каждый так думает, - сказал я, пожимая плечами. - В Ирландии я видел
интервью одного космополитичного редактора. Так она была здесь и запомнила
только вонь деревенского двора. Интересно, как пахнет деревенский дом.
- Такую бы раздражал запах помета в Вифлеемских яслях, - сказал Девид.
- Ты прав, - вздохнул я. - Многие люди не понимают, что здесь происходит.
Они сосредотачиваются на внешнем, поскольку на самом деле не хотят ни
слушать, ни видеть ни в чем Божиего Промысла.
Потом я подумал, что наш разговор может быть хорошим поводом для того, чтобы
сказать о просьбе Марии читать Розарий, поскольку он является мощным шагом к
обращению. Поэтому я добавил:
- Девид, эта женщина не увидела в Меджугорье самого главного. Может быть, и
ты тоже, пренебрегая просьбой Марии читать Розарий, не увидишь этого.
- Послушай, я всегда молился, обращаясь просто к Иисусу, либо к Богу Отцу, и
если мое сердце не лжет мне, то Они выслушивают меня. Я не собираюсь
изменять этому правилу.
- Хорошо, но веришь ли ты в то, что здесь является Мария?
Девид был недоволен.
- Конечно, иначе бы я не предложил тебе сотрудничество в написании этой
книги.
- Веришь ли ты в то, что эти послания исходят от Ее Сына?
- Мне кажется, что да. Ну и что дальше?
Я посмотрел на него и, помолчав, сказал:
- В таком случае, почему тебе тяжело принять Розарий, если Она просит, чтобы
мы молились на нем?
Девид покраснел.
- Знаешь, ты больше католик чем сами католики. А я знаю их много.
Я засмеялся.
- Быть может. Повторяю только то, что читал в писаниях.
Мы подходили к костелу. Затем поднялись на гору Крижевац, остановились у
отметок из меры
стояний Крестного Пути. Почти у каждого стояния стояли группки паломников,
молящихся или тихо поющих. Мы впервые услышали пение по-немецки и
по-французски. Нас поразил тот факт, что люди некогда враждовавших народов
примирились на Крестном Пути.
Восхождение не было легким. На вершину нужно было идти около часа, но если
останавливаться у стояний Крестного Пути, то это занимало в два раза больше
времени. По пути мы встретили несколько пожилых людей и человека, идущего на
костылях. Поднявшись на вершину, мы сели около креста и выпили бутылку
минеральной воды. На вершине было несколько паломников. Одни молились,
другие пели, некоторые медитировали.
- Знаешь что, - сказал Девид, - я ощущаю полную покоя радость. Я
почувствовал ее, когда мы стали подниматься, и с тех пор я чувствую, что она
увеличивается во мне.
Такое количество паломников молилось здесь, что, кажется, вся природа была
полна ими.
Где-то позади нас группа итальянцев начала молитву Розария. Когда я раньше
предлагал Девицу помолиться по четкам Розария, то он отказывался, утверждая,
что это бессмысленное повторение. Теперь же, когда он слушал спокойную, с
чувством совершаемую молитву этой группы, его лицо приобрело умиротворенное
выражение.
- Я вижу здесь много такого, что проникает прямо в сердце, чего не следует
пропускать через интеллект. С одной стороны, Богу абсолютно все равно, какую
форму приобретут наши молитвы, а, с другой стороны, их содержание очень
важно. Он смотрит в наши сердца и не слушает слов, произносимых устами.
Розарий может быть бессмысленным повторением, а может быть открытием сердца
для Бога. То же самое можно сказать и о Молитве
Господней. Кто я есть, чтобы осудить состояние сердца молящихся людей?
Я согласился. Мне многое хотелось еще сказать, но я ждал, пока он закончит.
- Я как и прежде буду молиться непосредственно к Господу, поскольку это
проверено. Он слышит меня, и если в моем сердце нет лжи, то и я слышу Его. Я
не буду говорить, что другие заблуждаются, потому что молятся иначе. Только
Он видит глубину их сердец, и для Него важно то, что Он там находит.
Я снова согласился и признал, что добавить нечего.
После обеда приехал из Кольиц отец Светозар, чтобы произнести проповедь.
После Мессы он принял нас у себя. Девид достал диктофон и попросил отца
прокомментировать перемены, которые произошли в округе в связи с событиями в
Меджугорье. Охватили ли эти изменения всю Югославию?
Отец Светозар, задумавшись, ответил:
- Перемены эти вышли за пределы Югославии и охватили весь мир. В этой стране
вы не услышите о Меджугорье не по телевидению, ни в костелах. Но слова эти
пишут на бамперах автомобилей, автомобили ездят и здесь, и там, - засмеялся
отец Свет.
- Какое значение имеет Меджугорье для вас?
- Это как вторичное рукоположение. Оно является для меня призывом и дает мне
новое понимание моего священства и новую цель. Это было легко. Меджугорье
дало мне также призвание к святости. Это неустанный поиск и каждодневная
борьба за то, чтобы обрести свою душу и облик Бога в искушениях, которые
посылает мир. Прославление Его, жизнь в святости и удовлетворение требовании
священнического призвания, помимо телевизион-
ных программ, различных препятствий и множества различных занятий, временами
мучительно.
Девид улыбнулся:
- Легче бы было стать отшельником.
- О, да! Насколько проще быть святым, заключенным в монастыре, находясь в
какой-то замкнутой среде! - засмеялся он. - Теперь же я вынужден жить в двух
мирах. Я должен нести свидетельство монастырской жизни людям, далеким от
него. Я словно почтальон, несущий письмо о внутренних переживаниях духа, о
жизни с Богом...
- Это является призывом к подражанию для всех, кому тяжело, - продолжал он,
- поскольку мне это удается, то, может, удастся и тебе. Я всегда подчеркиваю
то, что мы совершаем свой путь вместе. Это не Госнодь пришел ко мне и не я к
Нему, но мы вместе несем крест на Голгофу.
Отец спросил, как движется работа над книгой, и я сказал ему, что эту
поездку мы совершаем с целью проведения дальнейших исследований и
расчитываем на то, что Святой Дух покажет нам все недостатки рукописи.
- Отец, я хотел бы попросить вас о помощи в одном деле. Я долго работал над
вашей рукописью и нашел в ней большую беседу с отцом Йозо, но лично не имел
счастья познакомиться с ним. Могли бы вы в один из дней поехать с нами в его
приход?
Отец Светозар хлопнул себя по коленям и ответил:
- А почему бы нам не поехать прямо сейчас?
Через пять минут мы уже сидели в его маленьком "Фольксвагене" и ехали в
Тихашшга, что находятся в каких-то 35 километрах от Меджугорья. Я напомнил
Девиду, что отец Йозо был настоятелем костела Святого Иакова, когда начались
явления и что сначала он имел сомнения, но защищал детей, а позже был
подвергнут заключению за то, что не хотел помочь покончить с явлениями. До
сегодняшнего дня епископ запрещает ему совершать Божественную Литургию в
Меджугорье. Поэтому автобусы с паломниками ежедневно
приезжают к нему. Для многих его слова составляют главную цель поездки.
Мы приехали на место при заходе солнца. Нас привели в канцелярию отца Йозо.
Это был высокий мужчина с темными, проницательными глазами и широкой
улыбкой, которая была в состоянии растопить даже лед. Через отца Светозара я
сказал, кто мы и чего хотим.
Я спросил о том, как было в тюрьме. Он улыбнулся и стал быстро говорить
по-хорватски, иногда останавливаясь, чтобы отец Светозар мог переводить.
- Я всегда хотел войти с Евангелием в тюрьму, но не думал никогда, что это
произойдет таким образом. Из подробностей не хочу ничего рассказывать кроме
того, что этот опыт помог мне избавиться от гордыни и обрести простоту.
Когда человека постигают всевозможные несчастья, преследователям кажется,
что он побежден и с ним покончено. В действительности же они приготовляют
почву для зерна веры.
- Сожалеете ли вы, что не можете посещать Меджугорье?
Он покачал головой.
- Меджугорье не связано с местом. Оно прежде всего дух, а дух может
возрастать повсюду.
- В каких словах вы могли бы сконцентрировать все послания Божией Матери? -
спросил я.
- Когда Давид стал перед Голиафом, Бог велел ему взять пять камней и
сражаться во имя Его. Теперь такие камни в наших руках и Наша Госпожа
сказала, что написано на каждом из них: молитва, пост, исповедание грехов,
Библия и Евхаристия... Пресвятая Дева плакала, когда говорила о Евхаристии,
являющейся символом жертвы ее Сына. Она напоминает нам то, что наша жизнь
должна быть жертвой для других людей. Она понимает, что Он должен был
умереть на кресте. Не смотря на боль, которую Она переживала, Она не
удерживала Его от этого шага. Она приняла Божий план, что Он должен умереть,
чтобы все люди могли возрождаться и жить.
Девид тряхнул головой.
- Я знал, чего стоило Ей послушание, когда должна была родить Его, но
никогда не думал о том, чего стоила Ей Его смерть.
В конце встречи отец Йозо помолился о нас: "Сложите ваши жизни под крест с
открытым сердцем, с открытыми руками, под открытым небом, откуда слышен
глас: "Это Сын мой возлюбленный". Вы услышите это. Благодарим Тебя, Иисусе,
за открытое сердце. Благодарю за то, что из Твоих рук приходит всякое
благословение. Благодарю, что из Твоего сердца истекают мир и милость.
Возложи на нас Свои руки и благослови нас".
Не помню, чтобы какое-то благословение произвело на меня такое большое
впечатление.
Когда вечером мы были в своей комнате, Девид, готовивший на следующий день
кассеты для магнитофона и фотопленку, сказал:
- В противоположном конце корридора стоят четыре пары ботинок. Знаешь, о
какой комнате я говорю?
- Да, это комната Антония Маха.
- С тех пор, как мы приехали, она была закрыта. Только сегодня утром кто-то
оставил открытые двери. Когда мы выходили, я заглянул вовнутрь. Знаю, что
это не мое дело. На полу лежало четыре матраца. - Он остановился. - Уэйн,
там четыре человека спят на полу, чтобы мы могли спать на кроватях и имели
собственную комнату.
Я утвердительно кивнул и еще раз вздохнул.
- Когда мы будем выезжать, они не возьмут у нас денег. Я знаю, потому что в
прошлый раз было точно так же.
- В голове не умещается.
- У меня тоже, - ответил я. - Однако об этом их просила Богородица:
принимать паломников, как членов семьи, чтобы в них видеть Её Сына.
- Ну да, - буркнул Девид, - я Его вижу.
На следующее утро мы сидели за столом, пили горький кофе и наслаждались
свободным временем, поскольку до Мессы у нас не было работы. Вдруг
неожиданно Девид воскликнул:
- Знаешь, то, что здесь происходит, можно назвать настоящим духовным
пробуждением!
Эта тема волновала меня.
- Все великие пробуждения, имевшие место в Англии и Америки, пришли
абсолютно неожиданно. Вдруг люди начали понимать, что у них есть Спаситель и
что их грехи прощены. Жизнь людей изменялась, а отношения, разорванные много
лет тому назад, не изменялись. Дела Божий заняли в их жизни первое место. -
И после паузы он добавил. - И здесь происходит то же.
Я улыбнулся и долил в чашки кофе.
Девид относился к Богу совсем иначе, чем я, но с тем же результатом.
- Некоторые держаться от этого подальше, - сказал я, - но ты прав. Почти
каждый в селении вовлечен в это дело. Восемь лет тому назад пропорции были
противоположными. В долине жили циничные люди, соседи обманывали друг друга,
молодежь жила надеждой на приход дня, когда она сможет оставить селение.
Старики ходили в костел, но было их немного. И хотя религия подвергалась
репрессиям, вера в этом регионе Югославии была по сравнению с другими более
крепкая. - Я посмотрел в окно на гору Крижевац. - Они поставили этот крест,
а в 1967 году костел, намного больший, чем того требовали их нужды. Жила в
них вера, что, по мнению визионеров, стало одним из поводов, из-за которых
Бог выбрал именно это место.
Девид выпил кофе и протянул чашку, чтобы я наполнил ее еще раз.
- Я тоже подумал об этом, - сказал он.
- Я даже молился утром об этом. Почему из всех стран Бог выбрал именно
Югославию? - улыбнулся я.
- Знаешь, о чем я подумал. Когда Бог послал в мир своего Сына через Марию,
Он родился в яслях. Теперь, когда Он снова являет миру Своего Сына, то
творит это через народ, который можно сравнить с яслями.
- Звучит, это логично, - сказал я, понимая, что Дэвид каким-то своим образом
открывает для себя послания Меджугорья. Девид поднялся и подошел к окну.
- Здешний путь к обращению немного отличается от того, к чему я привык, но
плоды те же, - сказал он.
- Обращение, к которому призывает Пресвятая Дева, понимаешь по-старому, -
сказал я. - Она не шутит. Когда говорит о посте, то имеет в виду жизнь на
хлебе и воде. Если говорить о молитве, то знаешь, сколько молятся люди из
различных молитвенных групп? По три часа ежедневно. Перед приездом сюда я
молился не более пяти минут ежедневно, а может, и менее того.
Девид согласился со мной.
- Я видел такое изменение в моей жене, - сказал он тихо. - Она с шестнадцати
лет любила Бога. Здесь она влюбилась в Него по-настоящему. В этом вся
разница.
До Мессы оставалось около двадцати пяти минут. Мы вышли и пошли быстрым
шагом.
- Искры, носимые Божиим ветром, зажигают леса, - говорил Девид. - Так
сказано в Библии. Написано, что в последние дни изольет Бог Духа Своего и
многие обратятся. Как ты думаешь, мы живем в последние времена?
- А ты? Думаешь, что нет?
- Уверен, что да, - сказал он.
Я согласился.
- Это последнее жниво, - сказал я, стараясь не слишком драматизировать, -
последний шанс. Если мы упустим его, то следующего не дождемся.
Остальную часть пути мы прошли молча.
продолжение |
