|
Это произошло со мной в 1987 году, в то время я находился в местах лишения
свободы.
До того, как попал туда, воровал, пьянствовал, блудил, в общем, как я сейчас
понимаю, вел такую жизнь, которая заканчивается вечной погибелью.
В лагере был злостным нарушителем режима содержания, за что постоянно
попадал в изоляторы, в помещения камерного типа, и администрация вообще
старалась изолировать меня от других.
В результате всего этого я заболел туберкулезом. Но беда эта меня не
вразумила, и я продолжал вести прежнюю жизнь, построенную по воровским
законам.
А болезнь тем временем быстро прогрессировала, и в легких образовалась
огромная каверна размером 7x9 см. Из горла стала хлестать кровь. Врачи,
лечившие меня в санчасти, сказали, что дело совсем плохо и надо сообщать
родным. В лучшем случае, говорили они, можно оттянуть конец, вводя кое-какие
лекарства, но это мало поможет.
Температура 40 градусов держалась у меня в течение недели, все это время я
ничего не ел и почти не вставал с постели.
Надо сказать, что я всегда был далек от веры, проводя жизнь в обнимку с
сатаной. И вот, совершенно измученный и обезсиленный, я лежал на кровати,
внутренне приготовившись к концу. Наверное, от смерти меня отделяли уже не
дни, а считанные часы.
И тут у меня вырвалось: "Господи, прости меня, возьми душу мою! Господи,
прости!" Я даже не знаю, почему я вдруг вспомнил Господа, к Которому не
обращался ни разу в жизни...
И в этот момент меня словно унесло. Наступила тьма, и я попал в какое-то
мрачное серое место, где стояли серые деревья без листьев, и все пронизано
было неизъяснимым ужасом. Мертвая тишина сковывала все вокруг.
Вдруг... вдали начинают мелькать огоньки, их становится все больше и больше,
они постепенно приближаются, и я, задрожав от страха, вижу ужасных существ,
немного похожих на людей, у которых всклокочены и вырваны волосы, торчат во
все стороны зубы и горят глаза.
Их очень много. Они носятся рядом, все еще как будто не замечая меня, но
постепенно сжимая свое кольцо. "Где он, где он?!" - воют они. Некоторые из
них несутся прямо на меня, но в последний момент пролетают мимо.
Ужасные, черные рожи. И пересказать невозможно, насколько они омерзительны и
страшны. И вот это сонмище все теснее окружает меня. Я трясусь от страха,
как осиновый лист, все явственнее ощущая мертвящий холод.
И вдруг я вижу вдали свет, который постепенно приближается. Вскоре передо
мной появляется дивный седобородый старец в митре. Он облачен в голубые
архиерейские ризы, расшитые золотыми крестами. На груди также висит большой
золотой крест. Из-под широких рукавов верхней одежды видны рукава черного
монашеского подрясника, окантованные золотом.
Он берет меня за руку и ведет за собой. Тут все ужасное сонмище наконец
обнаруживает меня. Но какая-то сила отбрасывает их назад, и они ничего не
могут со мной поделать.
Ведомый старцем, я трепещу от страха и все теснее прижимаюсь к своему
избавителю. И постепенно страх куда-то отступает. А за спиной у нас все
воет, кричит и стонет.
Дорога сужается, и впереди я вижу сидящих на цепи огромных псов, похожих на
людей, с человеческими головами, но на четырех лапах. С искаженной от злобы
мордой первый пес бросается на меня, но старец лишь поворачивает к нему
голову, и тот исчезает в стене. Бросается и другой, но с ним происходит то
же самое.
И тут позади начинают раздаваться страшные крики тысяч существ, разносящиеся
повсюду гулким эхом: "Уходит! Уходит!"
А мы со старцем тем временем входим в башню и идем вверх по дорожке,
вьющейся спиралью к небу.
Меня охватывает новый, какой-то необъяснимый страх. Постепенно вокруг
светлеет. Когда мы достигаем середины башни, все вдруг куда-то отступает, и
сверху раздается громоподобный глас:
- Смотри!
Я падаю ниц. Потом, подняв голову, гляжу вверх и вижу небо. Синее-синее.
Ослепительное сияние, много ярче солнечного, озаряет все вокруг.
И вижу я Господа нашего Иисуса Христа. Я знаю, что это Он, таким я видел Его
на иконах моей бабушки.
С такой любовью, с такой лаской смотрят на меня Его глаза, что это нельзя
выразить никакими словами! Я весь трепещу.
Он стоит на облаке, сияя ослепительной белизной Своих одежд. Через плечо Его
перекинута голубая милоть. Какое блаженство взирать на Его милующий лик!
Таким я видел Его потом в Курске, в Сергиево-Казанском соборе, над царскими
вратами.
Я чувствую неописуемое счастье и блаженство. И за что мне это все,
последнему из всех грешников?
И снова меня охватывает страх, но это уже совсем другой страх, не такой, как
прежде. Я понимаю, что это и есть истинный страх, каким он и должен быть.
Справа и слева от Господа стоят, молитвенно склонив головы, первоверховные
апостолы Петр и Павел, которых я уже потом узнал по иконам.
- Что ты хотел от Меня, раб недостойный? - словно тысячи громов со всех
сторон, гремят слова Господа. А глаза Его смотрят на меня с такой любовью,
что и описать нельзя.
- Господи, возьми меня! - вырывается у меня из сердца.
- Не пришел еще тот день и час, когда Мне надо будет призвать тебя! Посмотри
вниз, откуда ты взошел сюда!
Я смотрю вниз и ахаю. А там снуют туда и сюда тысячи ужасных тварей и вопят:
"Ушел! Ушел!"
- Господи, страшно мне, боюсь я!
- Здесь не бойся. Башня эта - дорога к праведности, ты сможешь достичь её,
если прекратишь творить беззакония. Соблюди заповеди Мои, и ты сможешь
достичь вершины этой башни.
И тут я вижу в левой руке у Господа открытую книгу, на развороте которой
написано сияющими золотыми буквами: "Заповедь новую даю вам: да любите друг
друга".
Апостол Петр, стоящий справа от Иисуса Христа, молит Его:
- Господи, благослови его!
- Благослови его, Господи! - вторит ему апостол Павел.
Господь, как мне кажется, немного медлит, и потом снова как будто тысячи
громов разносятся вокруг:
- Помни! Времени осталось мало. Спеши творить добро!
И осеняет меня крестным знамением.
И такое сияние, такое сияние разливается повсюду, что я как будто на время
слепну.
Потом вдруг вижу: трава зеленая вокруг, цветы неописуемой красоты, все такое
диковинное и чудесное. И синее-синее озеро, сливающееся на горизонте с небом
такого же цвета.
И вдруг на фоне этой синевы снова вижу сияние. Это идет ко мне, плывя по
воздуху, сама Царица Небесная с Божественным Младенцем на руках. Точь-в-точь
как на иконе Владимирской Божией Матери, но только в полный рост, в
пурпурных одеждах с восьмиконечными звездами, и на руках Ее - маленький
Христос в блистающих золотом ризах.
Опять трепет охватывает меня, и слезы застилают глаза. И снова ослепительное
сияние, и я ощущаю себя лежащим на кровати.
Встаю, не отдавая себе полного отчета в том, что со мной случилось, и вдруг
решаю выйти во двор. Там я отхаркиваю сгустки старой запекшейся крови и
постепенно начинаю осознавать, что чувствую себя как-то по-другому...
А к вечеру у меня появился аппетит, и температура пришла в норму - 36,7. Мне
принесли немного еды и чаю, и я все съел и выпил.
Потом стал нарочно покашливать, проверяя свои ощущения. Но ничего страшного
не происходило, а наоборот: старых симптомов как не бывало.
Вскоре я осмелел и совсем отказался от таблеток. Временами из меня
продолжали выходить остатки запекшейся крови, но и они скоро иссякли. Я стал
больше есть и заметно окреп.
Врачи пришли в изумление. "Ведь мы давно уже сообщили твоим, что тебя надо
забирать, а ты вон что вытворяешь! Ну ладно, на всякий случай не поднимай
ничего тяжелого!"
До конца срока мне оставалось полтора года. Дыра в легких осталась, и с ней
надо было что-то делать, но она могла подождать, ведь главная опасность
миновала, и здоровье мое стабилизировалась. О случившемся со мной я никому
не рассказывал, и все пребывали в неведении об истинной причине моего
выздоровления.
Я окреп не только телесно, я полностью переменился внутренне. Куда исчезли
мои старые дружки, где теперь была моя прежняя жизнь с её воровскими
законами?
Все куда-то ушло, все стало чужим и далеким. Помню, как я услаждался всем
этим, как любил грех во всех его проявлениях... И сквернословие стало мне
совершенно чуждым, я как будто вообще никогда не ругался. Да я ли это был
раньше?
Прежние дружки решили, что у меня после всех изоляторов и болезней слегка
"поехала крыша", и оставили меня в покое. А мне этого только и нужно было. Я
и так стремился к одиночеству.
Но лукавый не забывал меня и стал нашептывать мысли о том, что с моим-то
нынешним состоянием я могу принести много пользы другим: подсказать и помочь
нужным людям, как выкрутиться из той или иной ситуации, замолвить слово в
администрации лагеря о "своих", помочь избежать поножовщины, решить все "по
справедливости", и так далее. В общем, казалось, так много добрых деяний
можно было бы совершить теперь!
И тут я сообразил: какие добрые деяния?! Учить других воровать и
потворствовать воровству?! И сама душа моя восстала против этого.
Перерожденной, ей все это стало чуждым.
Прошли оставшиеся до свободы полтора года. Оказавшись в Новгороде, я сразу
же спросил дорогу до ближайшего храма.
Войдя в него, посмотрел на первую же икону и обомлел от страха. Ноги мои
подкосились. С иконы смотрел на меня мой избавитель - старец - Николай
Чудотворец. Как будто снова я встретился с ним лицом к лицу, и он испытующе
смотрел мне прямо в глаза.
Потрясенный, я не скоро пришел в себя. Потом накупил в храме книг и икон -
благо, деньги у меня были - и отправился к родным в Курск.
Там мне была сделана операция, которая, несмотря на всю сложность, прошла
весьма успешно, и я окончательно поправился. Стал читать много духовной
литературы, ходить в церковь, и постепенно мирская жизнь опротивела мне.
Душа требовала одиночества.
Вскоре такая возможность представилась, и я уехал лесничим в один из районов
области. Там у меня появился свой домик, где можно было без помех, в
окружении птиц и зверей, предаваться молитвам, чтению душеполезных книг и
посту.
Правда, все это я делал без чьего-либо благословения, на свой страх и риск,
и поэтому, наверное, одиночество мое оборвалось.
Через восемь месяцев моего добровольного отшельничества лукавый стал
донимать меня помыслами о том, что здоровье мое опять пошатнулось и надо
срочно показаться врачам.
Уступив этим уговорам, я отправился в город и пришел на обследование в
больницу. Оказалось, что здоровье у меня в полном порядке, и даже лучше, чем
было раньше, ведь я все это время жил на чистом воздухе в лесу.
Но на всякий случай врачи посоветовали мне все же съездить в санаторий и
немного подлечиться, что я и сделал. И случилось так, что жизнь моя сделала
там новый поворот, и я решил испытать счастья в мирской жизни. Но ничего
путного из этого не получилось, и меня ждало разочарование.
Но неисповедимы пути Господни. Как-то раз в санатории один человек, далекий
от Церкви, посоветовал мне съездить в Рыльск, его родной город, где
находится вновь открытый мужской монастырь.
- Езжай туда, - сказал он, - и поможешь восстанавливать его, благо, работы
там много и верующие люди нужны.
Как назывался монастырь, он не знал.
Долго не раздумывая, я оставил санаторий, хотя находиться там должен был еще
месяц, и отправился в Рыльск.
Когда приехал туда и узнал, что воздвигнут он в честь Божия угодника
Николая, архиепископа Мир Ликийских, то снова возрадовался премудрости
Божией и восславил Господа, так заботливо ведущего нас по пути Спасения.
И вот уже второй год я несу послушание в обители святителя Николая под
Покровом Царицы Небесной. Милосердный Господи, благодарю Тебя за все Твои
благодеяния мне, великогрешному.
Интернет-газета "Благовест" 07.01.2003
|
